Где странствовал Одиссей (Улисс)? Альтернативная география

Из многочисленных героев Троянской войны особое внимание обращает на себя единственный, кто прославился отнюдь не ратными подвигами. Среди мускулистых мачо, решающих все проблемы мечом и копьём, хитроумный Одиссей (он же Улисс) выглядит белой вороной. Вероятно, именно поэтому ему выпала честь стать главным героем поэмы, сопоставимой с «Илиадой», и навсегда войти в легенды.
Одиссей на шаг ближе к нам, чем все прочие древнегреческие мифологические герои. Он — не беломраморный полубог, а обычный человек, который среди всех испытаний, выпавших на его долю, мечтает только о возвращении на родину, к любимой жене и сыну. Его чувства понятны и близки нам, поэтому мы верим и всей истории его мытарств на пути домой — какими бы фантастичными ни казались приключения Одиссея. В каком-то смысле «Одиссея» — это первое фэнтези: нереальное повествование о реальных людях. Так миф начал превращаться в литературу.

Существуют две версии относительно происхождения «Одиссеи», впервые опубликованной в IV веке до н. э. Большая часть исследователей предполагает, что она собрана по частям из разных историй и что Гомер, кто бы он ни был, выступил лишь талантливым компилятором. Но есть и те, кто считает, что путешествие Одиссея было описано сразу и целиком — возможно, впервые оно было записано со слов самого легендарного царя Итаки или его спутников. В пользу первых говорит то, что попытки составить какой-нибудь близкий к реальности маршрут странствия нашего героя успехом не увенчались: не существует единого мнения относительно того, какие современные места посетил Одиссей. Если собрать воедино все версии, получается, что хитроумного героя швыряло из стороны в сторону по всему Средиземноморью, заносило на Чёрное море или в Атлантический океан, есть и гипотеза, что Одиссей совершил первое в истории кругосветное путешествие. Даже на козни судьбы или богов такое не спишешь. С другой стороны, ни одна из «Одиссей» до сих пор не обнаружена — возможно, они существовали лишь в устной традиции.
Для читателя, впрочем, очевидно, что текст «Одиссеи» распадается на три неравные части. Причём собственно путешествий в поэме два. В то время как царь Итаки безуспешно пытается вернуться домой, его сын Телемах, выросший без отца (как-никак двадцать лет прошло с тех пор. как ахейские корабли отправившись покорять Трою!), отправляется на его поиски. Он гостит у боевых товарищей отца, давным-давно вернувшихся из-под стен Трои, и старается выяснить хоть что-то об Одиссее. А в это время наш герой пропадает где-то в совершенно фантастических местах: у нимфы Калипсо и волшебницы Кирки (Цирцеи), на островах лотофагов, сирен и циклопов, в опасных водах у острова сирен и между чудовищами Сциллой и Харибдой... Наконец, третья часть — это возвращение Одиссея домой под личиной нищего странника и его расправа над женихами верной Пенелопы.
Если предположить, что «Одиссея» — это лоскутное одеяло из разнообразных сюжетов, становится понятно, почему у разных, далеких друг от друга народов встречались похожие истории о невероятных приключениях морских путешественников. Не случайно Одиссей очень похож на Синдбада-морехода, а ещё — на легендарного кельтского героя Мэл Дуина (история последнего изложена в поэме Альфреда Теннисона «Странствия Мэлдьюна»»). История о муже, разлучённом с женой, которую в его отсутствие едва не выдали замуж, — ещё один бродячий сюжет: его вариант изложен, например, в индийском сказании «Наль и Дамаянти», вошедшем в состав грандиозного эпоса «Махабхарата».
О странствиях Одиссея мы узнаём от самого героя: рассказ о приключениях вложен в его уста. С девятой по тринадцатую песни «Одиссеи» он повествует обо всём пережитом за годы нелёгких испытаний, на пиру у царя феаков Алкиноя. Эта форма изложения тоже пришла из глубокой древности. Известна древнеегипетская сказка «Потерпевший кораблекрушение» — невероятный рассказ некоего моряка о том, как он попал на остров, где правил огромный змей, повелитель страны благовоний.

Так вот, если ты мужествен, овладей собой! Будь смел, и ты обнимешь своих детей, ты поцелуешь свою жену, ты снова увидишь свой дом, — а что может быть лучше этого? Ты вернёшься в свой город и доживёшь до конца своих дней среди собратьев твоих.

Именно рассказы моряков о своих путешествиях и дали начало сонму сказок и легенд о чудесах далёких стран. Мореплавание на заре навигации было весьма опасным занятием, странствия занимали месяцы и годы, а экзотические реалии превращались в умах очевидцев и их соотечественников, слушающих эти рассказы, в чистейшей воды фантастику. Так людская фантазия по-своему творила мир, в котором жили наши далёкие предки, изображая его небезопасным, но невероятно интересным местом. Путешествия были уделом отважных и умных людей, обладавших силой воина и любопытством исследователя, — а наш Одиссей именно таков.

Самое увлекательное для читателя в путешествии Одиссея — прослеживать его путь и соотносить легендарные места с реальными. Все причудливые острова и берега, на которые воля богов заносила нашего путешественника, как считается, существовали в реальности — только людская фантазия изменила их до полной неузнаваемости.
Одной из первых «опорных точек» маршрута Одиссея является остров лотофагов («пожирателей лотоса»). Считается, что этот сказочный народ жил на острове у побережья Северной Африки, которую греки называли Ливией. Другая версия утверждает, что Одиссея занесло совсем в другую сторону — в Чёрное море, а остров этот находился в устье Дуная или даже Кубани: здесь и поныне растут огромные плантации речных лотосов. Впрочем, вполне возможно, что лотос у Гомера — вовсе не цветок: в одном месте он называет его деревом. На роль сказочного лотоса предлагались: некая разновидность слив, финики, жожоба или банальный гашиш. Последняя версия кажется наиболее близкой к истине — по производимому легендарным лотосом эффекту. Плоды этого дерева, согласно Гомеру, обладали сказочным свойством: отведавший его впадал в состояние блаженной полудрёмы, напрочь забывая, кто он и откуда. Спутники Одиссея едва не остались в стране лотофагов навсегда — герою пришлось привязывать их к корабельным скамьям и силой вытаскивать с чудесного острова. Еда или питьё, дарующее забвение, — ещё один популярный сказочный мотив: достаточно вспомнить фольклорный запрет есть или пить что-либо в волшебной стране, чтобы не остаться там навсегда.
Затем Одиссея занесло на острое циклопов, где он сумел лихо обмануть сильного, но неумного Полифема и выколоть ему единственный глаз. Этот остров ассоциируют то с Критом, то с Сицилией: на первом острове до сих пор водятся дикие козы, которых пас Полифем, на берегах возвышаются беспорядочные нагромождения скал, словно бы разбросанных в гневе неким исполином, а в народе ходят легенды о великанах. Впрочем, едва ли не на каждом морском берегу найдутся скалы, происхождение которых списывают на проделки великанов. Что же до самих мифических одноглазых гигантов, то легенды о них могли появиться по самым неожиданным причинам — например, благодаря черепам древних карликовых слонов, которые до сих пор в изобилии находят на островах Средиземноморья. На этих черепах самое заметное отверстие — на месте хобота, и его легко принять за единственный глаз.
Следующим пунктом в маршрутном листе богов, ведающих невольным круизом Одиссея, значился остров Эола — бога ветров. По Гомеру, Эолова крепость была обнесена бронзовой стеной — именно поэтому путешественник Тим Северин, повторяя маршрут Одиссея, счёл, что Эол жил там же, на Крите, где сейчас находится старая пиратская крепость Грабуза. Здесь скалы выглядят словно стены рукотворной крепости, а в лучах заходящего солнца приобретают медно-красный оттенок. Другая гипотеза располагает остров Эола к югу от Сицилии (это может быть, например, Мальта). На Сицилии же, по мнению как античных авторов, так и современных исследователей, находилось легендарное царство великанов-листригонов, которые разбили одиннадцать кораблей Одиссея, и спасся только один.
Самые яростные споры исследователей вызывает местонахождение Эйи — острова волшебницы Кирки, которая превратила спутников Одиссея в свиней, а его самого оставила при себе — в качестве любовника. От этой связи родился сын Телегон. Кирка, по легенде, была дочерью Гелиоса и сестрой колхидского царя Ээта, хозяина золотого руна и отца Медеи — обоих этих сокровищ его лишили аргонавты. В связи с тем, что Колхида (Кавказ) считалась любимой страной солнечного бога Гелиоса, остров Эйю чаще всего искали где-то в Чёрном море. Правда, остается открытым вопрос — каким ветром Одиссея туда занесло? Отвечать на этот вопрос следует буквально: ведь буря, которая принесла корабль к берегам Эйи, была вызвана ветром из волшебного мешка, подаренного Эолом. Впрочем, есть и другие претенденты на роль острова Кирки — райский греческий островок Паксос или остров у побережья Италии, где-то близ Рима; возможно — Капри.
Кирка указала Одиссею, где искать врата в преисподнюю, так как ему занадобилось пообщаться с тенью прорицателя Тиресия. Храмы, посвященные владыке подземного царства Аиду, в Греции обычно располагались близ глубоких пещер и расселин, и впрямь напоминающих входы в подземный мир. Из некоторых подобных трещин зачастую поднимались ядовитые испарения, усиливающие «загробное»» впечатление. Чуть ли не в каждом греческом полисе имелся персональный вход в Аид: скажем, мест, откуда якобы Геракл вывел Кербера (Цербера), показывали как минимум три. Тим Северин искал место, где Одиссей совершал жертвоприношение мёртвым, на берегу реальной реки Ахерон на северо-западе современной Греции, там, где она сливается с другой речкой, в древности именуемой Коцитом. Хотя у Гомера указано, что вход в Аид располагался далеко на западе, в стране киммерийцев, что за Геркулесовыми столпами (Гибралтаром). Скорее всего, это ошибка Гомера или переписчика: реальные киммерийцы населяли Закавказье в VII веке до нашей эры, также это название используется для доскифских культур Северного Причерноморья. Ещё античные комментаторы исправляли это название на «керберии» — мифический народ Кербера, трёхголового стража Аида. Подобная «загробная география» у Гомера уже говорит о том, что греки перестали ограничивать свой мир только родным полисом — Ойкумена ширилась, «номос» (буквально — «закон», шире — место, обустроенное согласно людским законам) вырос до размеров «космоса» (Вселенной).
Покидая Эйю, Одиссей проплывает мимо острова сирен, которые своим дивным пением заманивали корабли на острые скалы. Со скалами всё понятно: плавание близ берегов, особенно незнакомых, было опасно возможностью попадания на рифы, особенно если прибрежные скалы замаскированы «птичьими базарами» или лежбищами морских животных. Но откуда взялись легенды о пении, сводящем моряков с ума? Исследования показали, что со временем в некоторых прибрежных скалах могли вымываться отверстия, в которых свистел ветер, — а зачастую не только свистел, но и издавал инфразвук. Звук в этом диапазоне не воспринимается человеческим ухом, зато воздействует на нервную систему, вызывая чувство страха, вплоть до панических приступов. В таком состоянии немудрено и за борт выброситься, и неверным поворотом руля забросить корабль на рифы.
Что интересно, Гомер не описывает внешности сирен. Их описание как полуженщин-полуптиц встречается у римского поэта Овидия в «Метаморфозах». В средневековых бестиариях они изображаются как натуральные русалки — полуженщины-полурыбы (возможно, их прототипами послужили тюлени-дюгони). До Одиссея миновать их остров удалось только аргонавтам — потому что Орфей заглушал пение сирен игрой на своей лире. Что до нашего героя, то он залепил своим спутникам уши воском, а себя привязал к мачте, чтобы не кинуться в море на таинственный зов. Согласно позднейшим легендам, сиренам было предсказано, что они погибнут, когда кому-то из мореходов удастся пройти мимо невредимыми, однако кто оказался в итоге повинен в их гибели — аргонавты или Одиссей — неизвестно. Что касается самого острова, то его обычно помещают близ Сицилии или на одном из мысов острова: опасных для судоходства скал тут в избытке. Тим Северин же полагал, что островом сирен был греческий Лефкас неподалеку от Итаки.
После сирен Одиссея ожидала ещё одна смертельная опасность — вернее, даже две: Скилла (Сцилла) и Харибда. Эти морские чудища обосновались по обе стороны узкого пролива: сидящая на скале шестиголовая Скилла хватала зазевавшихся моряков, а Харибда засасывала тех, кто уцелел, в свою ненасытную пасть. Одиссей заметил, что Харибда втягивает в себя воду не постоянно, а лишь трижды в сутки, и прошёл мимо чудовища, когда оно было спокойно, — ценой жизни шестерых товарищей, которых-таки изловчились ухватить пасти Скиллы. Традиционно этих чудовищ помещают по обе стороны Мессенского пролива, что между Италией и Сицилией: он довольно узок, и в нём бывают сильные течения и огромные водовороты. По истолкованию античного автора Палефата (весьма странному, впрочем), Скиллой Гомер назвал быстроходную триеру тирренских пиратов, преследовавших Одиссея, а Харибдой — обычный водоворот. А по версии Северина — таким опасным местом для греческих мореходов мог быть пролив между островом Лефкас и материковой Грецией: с одной стороны там возвышается скала с пещерой, годящейся для обитания Скиллы, а с другой — скальная отмель, вокруг которой постоянно пенятся волны.
Ещё одно загадочное для исследователей место — Огигия, остров нимфы Калипсо, у которой Одиссей прожил семь лет. Гомер помещал этот остров где-то далеко на Западе: согласно тексту поэмы, сюда отнесла буря корабль Одиссея в наказание за то, что его спутники съели одного из священных быков Гелиоса, пасшихся на острове Тринакрия (древнее название Сицилии), — так Одиссей лишился последних своих друзей. Огигию отождествляли с островом Гавд (ныне Гоцо) близ Мальты (здесь туристам даже показывают грот, в котором якобы жила нимфа), с адриатическим островом Нимфея (ныне Сазани) или с Гибралтаром. По мнению Плутарха, этот остров лежал к западу от Британии — то есть это вполне может быть Ирландия, куда заносило иных отчаянных финикийских и греческих мореплавателей. Что характерно, эпитет «огигский» относился к подземному миру, а на самом острове, согласно Гомеру, растут тополя и кипарисы — деревья, связанные с культом мёртвых. В этом смысле Одиссей, вырвавшись из весьма приятного плена Калипсо, предлагавшей ему бессмертие и вечную юность, вернулся из загробного мира — благодаря воли к жизни и любви к близким, всё ещё ждущим его на Итаке. Правда, без вмешательства богов тут не обошлось: к Калипсо прислали вестника Гермеса с приказом отпустить Одиссея.
Предпоследний этап путешествия — остров феаков — обычно отождествляют с греческим островом Корфу (в древности Керкира). Здесь на пиру у царя Алкиноя, куда странника приводит царевна Навсикая, обнаружившая его плот на морском берегу, Одиссей рассказывает историю своих бедствий. Алкиной тут же даёт приказ снарядить корабль, чтобы отвезти героя на Итаку. Согласно Гомеру, когда феакийцы возвращались домой, разгневанный Посейдон, который особо не любил Одиссея, превратил их судно в камень — сейчас скалу, похожую на древний корабль, можно увидеть в одной из бухт острова.
На этом долгое путешествие Одиссея было окончено: ему ещё предстояло быть узнанным близкими, расправиться с обнаглевшими женихами Пенелопы и наконец зажить спокойно и счастливо на родном острове. Впрочем, легенды и тут не оставили его в покое, но это, как говорится, уже совсем другая история...
Космическая одиссея капитана Одиссея
В литературе Одиссей стал архетипическим вечным странником, подобно Вечному Жиду, а история его возвращения домой — нарицательной для любого путешествия вообще. Свою «Энеиду» римлянин Вергилий сочинял в подражание «Одиссее» — это своеобразный её римейк на римском материале. «Одиссея капитана Блада» Рафаэля Сабатини и «Космическая одиссея 2001 года» Артура Кларка — два очень далёких друг от друга произведения, но они оба своим названием отдают дань самому известному в литературе путешествию. По сюжету поэмы был написан один из самых значительных романов XX века — «Улисс» Джеймса Джойса: автор, помимо всего прочего (а этого прочего в книге — вагон и маленькая тележка), иронически снижает античные образы — скажем, верная Пенелопа в «Улиссе» превратилась в жену главного героя, распутную и глупую Молли.
Сбросить забронзовевших героев с пьедесталов — самый очевидный для писателей способ переосмысления мифа. Тщательно вычищает от героического ореола историю Одиссеевых странствий швед Эй-винд Юнсон в романе «Прибой и берега»: царь Итаки здесь — обычный человек со своими человеческими слабостями, который после Троянской войны больше не хочет убивать, как бы ни настаивали боги на том, что он должен «навести порядок» на родном острове. История Одиссея для автора — способ поразмышлять на тему возможности и необходимости применения насилия, соотношения цели и средств, А Маргарет Этвуд в «Пенелопиаде» даёт слово верной супруге Одиссея, которая рассказывает о том, как нелегко ей приходилось в отсутствие супруга, прохлаждающегося в постелях нимф и волшебниц. Вечный непокой героя, по Этвуд, стал карой за расправу не столько с женихами, сколько со служанками Пенелопы, которые на самом деле были верными союзницами в войне против жадных претендентов на её руку.
Оригинальные трактовки образа встречаются в литературе довольно редко: авторы многочисленных пьес и романов на античные темы почти не выходят за рамки канонического сюжета, видимо, сочтя, что он вполне исчерпывающ. Одним из первых соригинальничал Данте в своей «Божественной комедии». Одиссея мы обнаруживаем в аду — причём не потому, что он не был, да и не мог быть христианином, а потому, что ненасытная жажда странствий побуждала его раз за разом бросать дом и семью — автор отнюдь не считает это добродетелью.
«Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом
Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И всё. чем дурны люди и достойны...»
Данте Алигьери «Божественная комедия»
Не может прервать своего вечного путешествия Одиссей в псевдоисторической фантазии Генри Райдера Хаггарда «Скиталец». Главного героя уже после возвращения на Итаку заносит в Египет, где он становится свидетелем начала странствий евреев, отпущенных фараоном из египетского рабства. Здесь же он встречает Елену Прекрасную и влюбляется в неё: две ключевые фигуры Троянской войны объединены не только общими воспоминаниями, но и общей трагической судьбой, ибо у гнева богов нет срока давности. Если Хаггард проливает свет на жизнь Одиссея после «Одиссеи», то Глин Айлиф в романе «Царь Итаки» рассказывает о событиях, предшествующих походу на Трою, — о соперничестве женихов за руку Елены Прекрасной, женитьбе Одиссея на Пенелопе и воцарении его на родном острове. «Царь Итаки» — первая книга масштабной эпопеи «Приключения Одиссея»: уже вышедшие на английском продолжения рассказывают о Троянской войне, а затем последует роман о возвращении Одиссея на родину. И только деятельное участие богов во всей этой истории не позволяет назвать романы Айлифа историческими.
В гомеровской поэме многие реалии напрашиваются на то, чтобы стать символами. Лион Фейхтвангер в рассказе-притче «Одиссей и свиньи, или О неудобстве цивилизации» пишет не столько об Одиссее, сколько о его спутнике, который не желал превращаться из свиньи обратно в человека. Мораль очевидна: человека от животного отделяет лишь тоненькая прослойка цивилизации, и сопротивляться животным инстинктам подчас бывает так трудно, что разрешение им потакать — самое большое счастье.
Наконец, подкравшись, я сумел коснуться корнем одной из свиней. Тотчас спала покрывавшая её щетина, и предо мною предстал мой спутник Эльпенор, самый младший из нас, заурядный юноша, не отличившийся в битвах и не наделённый разумом. Он стоял передо мною прямо, в своем человечьем обличье. Но он не заключил меня в объятья, как я ожидал, и не ликовал, и не был счастлив. Нет, он стал упрекать меня, говоря: «Ты снова явился, злой нарушитель покоя? Ты снова хочешь нас мучить, подвергать наши тела опасностям и требовать решений от наших душ? Сладко быть тем, чем я был, валяться в грязи на солнышке, радоваться корму и пойлу, хрюкать и не ведать сомнений: так ли мне поступать или этак? Зачем ты пришёл, зачем насильно возвращаешь меня к ненавистной прежней жизни?» Так упрекал он меня, плача и проклиная. Потом он пошёл, напился допьяна и лёг спать на крыше Цирцеина дома.
Вероятно, если бы он жил в 21 веке, он мог играть на бирже форекс или даже рассказывать всю правду о форексе. Например, сайт http://fx-allsignal.com/ очень ярко демонстрирует возможности игры на форексе для умных парней.
Пожалуй, одну из наиболее глубоких интерпретаций истории Одиссея предлагает роман Генри Лайона Олди «Одиссей, сын Лаэрта». Авторам удалось, почти не отступая от канонической канвы событий (из заметных отличий — например, то, что Одиссей у Олди становится виновником смерти Ахилла), рассказать не только о приключениях Одиссея-скитальца, но и о целой эпохе, когда время героев-полубогов сменялось временем смертных, которые мечтают не о подвигах и прекрасной смерти, а о семье и возвращении домой. «Одиссей...» стал непрямым продолжением романа «Герой должен быть один»: герои новой эпохи в одиночку не выживают. Другой взгляд на описанные события предлагает Андрей Валентинов в романе «Диомед, сын Тидея» — более трезвый, менее восторженный, подчас спорящий с «Одиссеем, сыном Лаэрта».
Сделать древнегреческого героя персонажем научной фантастики? Запросто! В дилогии Дэна Симмонса «Илион» и «Олимп» Одиссей играет одну из ключевых ролей, к тому же весьма загадочную. В то время как некие могущественные существа, называющие себя богами, переигрывают события Троянской войны на Марсе, на Земле далёкого будущего — в довольно пресном гедонистическом раю — объявляется таинственный странник, именующий себя Одиссеем... Как всегда у Симмонса, количество ссылок и аллюзий на древнюю и современную литературу в дилогии просто зашкаливает, и наш вечный странник здесь — только маленький кусочек многоцветной мозаики, в которой оказались замешаны и Шекспир, и Пруст, и Набоков. В романе Эдуарда Геворкяна «Тёмная гора» Одиссей, возвращаясь домой, сталкивается с высокими технологиями атлантов, которые, оказывается, и развязали Троянскую войну, — но отважный итакиец топит их последний корабль. А Валентин Леженда в книге «Разборки олимпийского уровня», отчасти пародирующей роман Олди, и вовсе делает Олимп космическим кораблем пришельцев, а Одиссея — сыном циклопа Полифема...
Нет такой эпической истории, которую нельзя было бы превратить в пародию. Британский насмешник Терри Пратчетт не смог пройти мимо такой возможности: в романе «Эрик, а также Ночная Стража, ведьмы и Коэн-варвар» появляется эпизодический персонаж по имени Виндринссей — когда незадачливый демонолог Эрик вместе с Ринсвиндом переносятся в эпоху «цортских войн».

— Именно хитроумие Виндринссея стало причиной падения Цорта, — объяснил он. — А потом у Виндринссея ушло десять лет на то, чтобы вернуться домой. Он испытал множество приключений с искусительницами, сиренами и чувственными волшебницами.
— Что ж, я понимаю, почему ты изучал классиков. Десять лет, да? А где же он жил?
— Примерно в двух сотнях миль отсюда, — серьёзно ответил Эрик.
— Что, постоянно сбивался с дороги?
— А потом, вернувшись домой, он сразился с поклонниками своей жены и всё такое, а его любимый старый пес узнал хозяина и умер.
— О боги.
— Его, пса, а не Виндринссея, прикончило то, что он в течение пятнадцати лет таскал шлёпанцы своего хозяина.

Терри Пратчетт А вот оригинальных киновоплощений у истории Одиссея гораздо меньше, чем литературных. Классическими считаются две масштабные экранизации поэмы Гомера, весьма близкие к тексту: «Странствия Одиссея» («Улисс», 1955) с Керком Дугласом и «Одиссея» (1997) с Армандом Десанте. Интересно, что в первом фильме Цирцею и Пенелопу играет одна и та же актриса. В фильме «Троя» (2004) года роль Одиссея исполняет Шон Бин. Самый неожиданный угол зрения на классический сюжет демонстрирует совсем не фантастическая картина — «О, где же ты, брат?» братьев Коэнов. Здесь Улиссом зовут заключённого, которого играет Джордж Клуни, Пенни (Пенелопой) — его жену, уже успевшую выйти замуж за другого, а комическая «одиссея» состоит в побеге с каторги. Самое смешное во всей этой истории то, что фильм получил «Оскар» в номинации «Лучшая адаптация литературного произведения».
Наконец, нельзя не упомянуть весьма любопытное аниме-воплощение вечного сюжета — 26-серийный Uchuu Densetsu Ulysses 31 («Улисс 31: Космическая легенда». 1988). Действие происходит в XXXI веке. Главный герой — Улисс, капитан космического корабля с небанальным названием «Одиссей», — спасает похищенного инопланетянами сына Телемаха, но пришельцы в отместку стирают из памяти бортового компьютера сведения об обратном курсе, и теперь Улисс должен добраться до таинственного королевства Гадес (то есть Аид), чтобы найти путь домой...Согласно античной мифологии, латиняне — коренное население Италии, будущие римляне — были потомками Латина, сына Одиссея и Калипсо. «Энеида» Вергилия появилась гораздо позднее, когда у римлян проклюнулась собственная национальная гордость: до этого считалось, что происходить от великого героя намного почётнее, чем от представителя проигравшей стороны, троянца Энея.
В каком-то смысле Одиссей — идеальный путешественник: не неприкаянный бродяга, а человек, у которого есть цель. Хорхе Луис Борхес в своем знаменитом эссе о том. что «историй всего четыре», приводит «Одиссею» как пример вечной истории о возвращении домой. И это история о том, что надежда на возвращение есть всегда, какие бы невзгоды ни ждали нас на пути. Наверно, поэтому эта легенда жива до сих пор.
Итака — вполне реальный крохотный островок рядом с крупным греческим островом Кефалинией. Он давно заселён, но там ли правил Одиссей — неизвестно: ничего похожего на царский дворец археологам обнаружить не удалось (между тем как уже давно найден, скажем, дворец Агамемнона в Микенах). Жившие здесь в гомеровские и более ранние времена люди поклонялись тем же богам, что и прочие греки: в пещере Лоиза найдены осколки раковин с именами греческих богинь Геры, Афины и Афродиты. Косвенным доказательством реальности Одиссея (или какого-то царя, ставшего его прототипом) могут служить найденные там же двенадцать треножников — согласно Гомеру, их преподнес царю Итаки Алкиной, правитель кефакийцев. Кроме того, в позднейшие времена на острове существовал культ Одиссея — легендарным героям эллины поклонялись наравне с богами.
Есть и другая версия — авторства британского археолога-любителя Роберта Биттлстоуна. Итакой, по его мнению, назывался остров, которого сейчас не существует, — впоследствии он сросся перешейком с Кефалинией и стал его полуостровом.
Наконец, самую экзотическую версию не только странствий Одиссея, но и всех событий, описанных у Гомера, выдвинул итальянский ученый Феличе Винчи. По его мнению, события гомеровских поэм происходили не в Средиземноморье, а... на Балтике, причем Одиссей на самом деле соотечественник Гамлета — якобы он родом с одного из датских островов. Что ж, если существует «новая хронология», почему бы не быть и «альтернативной географии»?