Как исчезла трипольская культура

Стержнем всей жизни трипольского мира была не только сугубо эконо­мическая деятельность, но и жизнь духовная, которая, что вполне ес­тественно для той эпохи, доминиро­вала. Ведь, согласно представлени­ям древних, благополучие, стабиль­ность и процветание обеспечивала не только (и не столько) работа на полях и в мастерских. Бытие поро­дило систему обрядов, направлен­ных на поддержание необходимого порядка в окружающем мире. Дождь, снег, солнце, тепло, смена сезонов — все должно происходить в отведенное время. Чтобы этому способствовать, необходимо произ­водить соответствующие магичес­кие действия.

Судя по находкам керамики и узорам на ней, едва ли не каждая трипольская семья имела свой набор магических символов. В этот период активно разрабатывались основные известные нам знаки. На некоторых изображениях, кроме вполне тради­ционных свастик, крестов и спира­лей, можно увидеть, казалось бы, нехарактерные для нынешней евро­пейской традиции символы. Напри­мер, древний китайский "инь и янь". Но он имел хождение в Старой Европе за много тысячелетий до того, как ее жители могли узнать о сущес­твовании Китая и его удивительной цивилизации.

Развитая система знаков, уна­следованная от древнейших неоли­тических культур Европы, стала основой собственной. И если теперь ученые не сомневаются в существо­вании Дунайского (староевропей­ского — Danube script/Old Europe­an script) пиктографического пись­ма, то следует отметить, что трипольцам оно также было известно.

Закат Старой Европы

Все цивилизации рано или поздно исчезают, чтобы стать достоянием истории. Происходит это по-разно­му, однако чаще всего этот процесс для древних времен рисуют в виде нашествия варваров, орды которых превращают в пыль цветущие оази­сы и города. Есть такие представле­ния и об эпохе исчезновения циви­лизации Старой Европы. В качестве агрессора рассматривают неких но­мадов (кочевников) из восточных степей. Впрочем, эти представле­ния, как оказалось, имеют мало об­щего с тем, что имело место на са­мом деле. Благодаря исследовани­ям, проведенных представителями самых разных наук (от палеогеогра­фов до археологов), удалось в общих чертах составить картину событий, разыгравшихся более сорока пяти веков тому назад.

То, что археологам стало известно о населении степного мира той эпохи, привело к реабилитации скотоводов, охотников и рыболовов из долин крупных рек. Ни их численность, ни вооружение не позволяют более счи­тать их разрушителями мира земледельцев. К примеру, чтобы попы­таться захватить только одно поселение-протогород типа Майданецкого, древнему прототипу Чингиз-Хана пришлось бы поднять в поход "степ­няков" от Волги до Дуная.

Более вероятным выглядит не­сколько иной сценарий заката трипольской цивилизации. Высокий экономический потенциал в сочета­нии с отсутствием серьезной внеш­ней конкуренции сыграли с древни­ми народами злую шутку. Прогресс почти остановился, главным стало соблюдение традиционного порядка, освященного идеологическими установками. Протогорода так и не стали городами — ни государство, ни на­стоящая, не сакральная письмен­ность здесь не возникли. Старая Ев­ропа замкнулась в себе, не воспри­нимая ничего из окружающего ми­ра, казалось, безнадежно отставше­го в своем развитии. Трипольцы спо­койно попивали пиво, поглядывая на тучные стада, пасущиеся в широкой долине Днепра, поджидали очеред­ной караван с волынским кремнем или медными изделиями, или солью из предгорий Карпат. Им не было дела до скрытых за горизонтом зе­мель, до тех, кто там обитает.

Соседи трипольцев имели нем­ного шансов интегрироваться в их процветающее общество, но все же они постепенно осваивали наиболее доступные их пони­манию достижения — зем­леделие, скотоводство, кое-что из ремесел (в первую очередь — из области воен­ных технологий) и магии.

Но есть вероятность того, что виной было не столько следование традициям и увлечение магией, сколько обстоятельства и силы, нахо­дившиеся за пределами пред­ставлений обитателей благо­получной Старой Европы. Даже сегодня эти силы способны соз­дать серьезные проблемы, кото­рые и в начале третьего тысячеле­тия могут привести человечество к самым печальным последствиям. В наши дни цивилизованный мир размышляет, как ему пережить глобальное потепление. Однако в истории не раз имели место клима­тические изменения иного рода — похолодания.

Данные раскопок свидетельс­твуют, что примерно во вто­рой половине четвертого тысячелетия налаженный веками хозяйственный ме­ханизм Триполья стал да­вать сбои. Неурожай и в на­ше время не сулит ничего хорошего, но сегодня даже при отсутствии денег можно взять кредит и закупить продо­вольствие за границей. Пять тысяч лет назад зерно купить было негде, никто не спешил доставить в места бедствия гуманитарную помощь.

Гром с ясного неба грянул где-то между 3200-3150 г. до н.э. Эхо этого события запечатлено в ископаемых льдах Гренландии и кольцах вековых деревьев, извлеченных для ис­следований из торфяников. Они по­казали, кроме прочего, аномально высокое содержание метана в атмо­сфере планеты того периода. А еще — свидетельствовали о том, что за пол­века произошло по меньшей мере два грандиозных извержения вулка­нов в Северном полушарии. В ре­зультате небо над полями Европы заволокло облаками вулканического пепла, перекрывшего доступ солнеч­ных лучей к поверхности Земли. Другим неприятным последствием стали кислотные дожди. В сочетании с похолоданием такой "полив" при­вел к череде неурожайных лет. Их число в течение описываемого пери­ода должно было быть чрезвычайно велико. Последствия неурожая для Старой Европы представить нес­ложно: голод, войны за остатки про­довольствия... Полувека могло впол­не хватить, чтобы в таких условиях развивавшаяся тысячелетиями ци­вилизация пришла в упадок.

Антикризисные программы трипольцев

Если присмотреться к разнообра­зию вариантов трипольской куль­туры после 3200 г. до н.э., то можно заметить: разные группы населе­ния по-разному выходили из кризи­са. Так что можно говорить о не­скольких "антикризисных програм­мах", осуществленных трипольцами. Не все из них оказались удачны­ми, но, пожалуй, именно благодаря им еще лет 500-600 мы можем от­слеживать трипольский мир. Сред­нее Поднепровье вообще обезлюде­ло на какое-то время — люди то ли ушли отсюда, то ли вымерли.

В междуречье Южного Буга и Днепра протогорода продержались еще полтысячелетия — позднейший из них датирован примерно 2750 г. до н.э. Видимо, сказалась устойчивость социальной организации — она помогала противостоять набегам ого­лодавших соседей. Не исключено, что заблаговременно накопленное в общественных хранилищах зерно спасло тут немало народу и дало воз­можность пережить лихолетье. Здесь до самого конца продолжали изготовлять расписную керамику и совершать обряд оставления поселе­ний, сопровождавшийся грандиоз­ным жертвенным пожаром.

В степях, не без участия три­польцев, появляются самые настоящие кочевники. В усатовской куль­туре их присутствие весьма замет­но: много расписной посуды, в обря­дах используются статуэтки — правда, весьма своеобразного обли­ка. Второй важный компонент усатовского сообщества (если судить по той же керамике) — население культуры Чернавода I, пришедшее с запада, из-за Дуная. Возможно, в процессе поучаствовали и потомки того племени, которым некогда управлял вождь, погребенный со своим конеголовым скипетром в Суворовском кургане.

Но главное — усатовцы едва ли не первыми создали и "обкатали" в степях кочевое скотоводство. Их курганы с характерными погребе­ниями вытянуты вдоль долины Днестра от приморских лиманов до Тирасполя, отмечая маршруты пе­рекочевок. Поселений известно все­го несколько, и все у лиманов. Как раз кости животных, найденные тут во время раскопок и идентифи­цированные палеозоологами, стали одним из аргументов в пользу усатовцев-кочевников. Главным "кор­мильцем" усатовцев должны были стать их стада. Они состояли примерно на 70% из овец, почти по­ровну (17-13%) имелось крупного рогатого скота и лошадей. Этот на­бор домашних животных в качес­твенном и количественном соотно­шении был идеально приспособлен для ведения хозяйства в степи.

Зимой, когда пастбища укрыты слоем снега, первыми на них выго­няли коней. Они шли, вытаптывая снег, и "подстригали" верхушки стеблей растений. За ними шли ко­ровы — те "снимали" следующий слой корма и тоже утаптывали снег. Последними выгоняли овец. Они выедали остатки травы, освобож­денные от слоя снега более крупны­ми животными.

Этот механизм (если хотите — биотехнология) добычи корма в зим­ней степи безотказно работал мно­гие тысячелетия. На территории Ка­захстана этнографы фиксировали соотношение поголовья животных в стаде, подобное усатовскому, еще в XIX и начале XX веков.

К сожалению, степи не могли про­кормить столько людей-кочевников, сколько земледельцев. Мало того: за обладание пастбищами надо было бороться, как ранее — за владение полями. Среди усатовских погребе­ний несложно узнать могилы военных вождей — они выде­ляются своей монумен­тальностью и наличием бронзового оружия. А сре­ди "рядовых" усатовцев немало могил воинов со следами травм, получен­ных при защите стад.

Часть трипольцев пода­лась на север, поближе к лесам, где недостаток зер­на можно было компенси­ровать охотой и рыбной ловлей, сбором съедобных растений и грибов. Так по­явились трипольцы в Во­лынской и Житомирской областях. Часть из них повторно заселила Поднепровье в начале III ты­сячелетия до н.э.

Именно их следы на­шел Викентий Хвойка, проводя раскопки на Ки­рилловской улице в Киеве в 1893-1895 гг. На мысах, защищенных с трех сторон крутыми склонами, осталось множество зем­лянок, а еще больше — ям с бытовы­ми отходами: фрагментами битой посуды, костями животных, золой и угольками. Так что открытие трипольской культуры в Поднепровье начиналось с самых поздних, может быть, последних ее представителей. В состав этих племенных групп, су­дя по керамике и оружию, входили уже не только трипольцы, но и кое-кто из их западных соседей. Распис­ная керамика была для нового сооб­щества почти такой же экзотикой, как и для усатовцев на юге. В луч­шем случае поверхность сосудов покрывали красной краской, но больше всего найдено простых, не­крашеных черепков. Да, этим по­томкам трипольцев были не чужды земледелие, скотоводство, но уже почти никто не закладывал стацио­нарных поселений с большими на­земными жилищами, а об обряде сжигания поселка совсем забыли. Зато места для поселений выбира­ли повыше, чтоб склоны были по­круче, а узкий мыс в случае необхо­димости можно было перекрыть рвом. Эти жители Поднепровья продолжали эксплуатировать мес­торождения волынского кремня и даже делали из него великолепные пластины для зубчатых серпов. Од­нако по числу находок среди крем­невых изделий однозначно лидиру­ют наконечники стрел.

Как могли "исчезнуть" трипольцы

На первый взгляд все просто: ес­ли исчезают расписные сосуды, статуэтки, глинобитные дома — это значит, что исчезают люди, кото­рые их создавали, то есть триполь­цы. Но, говоря об исчезновении культуры, об упадке и закате циви­лизации, следует помнить, что но­сители ее никуда с этой земли не делись. Разве что значительно со­кратилось их число.

Согласно подсчетам археологов, на позднем этапе Триполья числен­ность племен этой общности дости­гала 120 тыс. человек. О том, какая катастрофа постигла эту цивилиза­цию, свидетельствует сравнение этой цифры с показателем предыду­щего периода — более 400 тыс. То есть численность трипольцев умень­шились в три-четыре раза. Завер­шилась эпоха, продолжавшаяся бо­лее двух тысячелетий.

Да, исчезла красивая трипольская керамика. Скорее всего, общес­тво больше не могло содержать ре­месленников, ее изготовлявших. Ведь когда хочется кушать — уже не до качества столовой посуды и узоров на ней. К тому же горшок для приготовления обеда, если понадобится, не так уж сложно слепить са­мому. Исчезает не только посуда, но и многие вещи, которые оказывают­ся ненужными. Нет статуэток? А зачем их изготовлять, если старые боги перестали быть заступниками людей, проводящих в их честь об­ряды? Не надо начинять дорогосто­ящим инвентарем и . приносить в жертву строения — ведь и этот ри­туал показал свою полную неэф­фективность. Нужны новые боги и новые обычаи. А время, свободное от некогда казавшихся жизненно необходимыми обрядов, можно бо­лее эффективно потратить на до­бычу пищи или совершенствование оружия.

Еще лет 40-50 тому назад можно было прочитать, что земли между Карпатами и Днепром после трипольцев "почти тысячу лет стояли незаселенными". То есть от 2750-2600 гг. до н.э. (рубежа финала Триполья) отнимаем тысячу лет и по­лучаем 1750-1600 гг. до н.э. Картина, согласимся, просто ужасная. Хоро­шо, что удалось выяснить: она не соответствует действительности.

Прекрасной иллюстрацией мо­жет служить пример недавних раскопок у сел Ходосовка и Лес­ники под Киевом. Здесь, на песча­ном возвышении на краю древней поймы реки, найдены следы не только позднейших трипольцев, но и живших после них носителей культуры шаровидных амфор, многоваликовой керамики, тшинецкой культуры — и так до средневековья, с перерывами в десят­ки, но никак не сотни и тем более не тысячи лет. Первые три из на­званных культур как раз и пере­крывают часть того промежутка, который археологи когда-то при­няли за тысячелетний пробел в посттрипольской истории. И та­ких мест между Карпатами и Днепром, в давнишней "Земле Триполиаде", найдется немало. Судя по данным исследований, в III тысячелетии до н.э. произошло то же, что и в самом начале трипольской цивилизации: из оскол­ков некогда могучих вождеств, племен и кланов формируются новые общности, представленные археологическими культурами раннего бронзового века.

Михаил Видейко,

кандидат исторических наук, с.н.с.

Института археологии НАНУ

Источник: Всё о космосе