Журналист Роберто Савьяно написал роман о клане Каморра

Вот уже свыше двух лет жизнь Роберто Савьяно сильно отличается от жизни обычного парня его возраста - двадцати восьми лет. Свыше двух лет автор бестселлера "Гоморра" живет под круглосуточной охраной. Он не ходит танцевать, редкий гость на дружеском ужине, не знает, что такое пробежаться трусцой в одиночку по пустынным улицам, уединиться в машине с подружкой или хотя бы просто отвезти ее домой. У себя на родине его можно застать только в залах суда и в казармах карабинеров. Словно для того, чтобы отметить мрачный юбилей перехода Савьяно на "осадное положение", один из раскаявшихся мафиози раскрыл план убийства Савьяно на прошлое Рождество. Что можно было совершить, чтобы получить столь конкретную угрозу?

Роберто раскрывает реальные коммерческие схемы, в которых киллеры и боевики - лишь средство к достижению бизнес-целей. "Слово "каморра" выдумали в полиции. Его употребляют судьи, журналисты и сценаристы. Это слово вызывает улыбку у самих членов клана, оно для ученых, историков. Члены клана предпочитают другой термин: "Система". Слово говорит само за себя: это скорее механизм, чем структура... Огромный архипелаг итальянского стиля питала Система. Системе Секондильяно принадлежит все производство тканей. Модные бренды никогда не выступали против мафии. Во-первых, это означало бы лишиться дешевой рабсилы, которой они сами пользуются в Кампанье и Апулии. Кланы просто закрыли бы доступ к текстильным фабрикам не только в районе Неаполя, но и в Китае и Восточной Европе. Во-вторых, разоблачение контрафактных фабрик скомпрометировало бы тысячи людей, занятых продажами в модных магазинах. Не секрет, что кланы нанимали профессионалов высочайшего класса, многие из которых до этого работали на высокие бренды".

Но схемы - это еще не все. "Гоморра" воссоздает реальную историю босса Раффаэле Барбато по прозвищу Рокфеллер: "свое настоящее имя он, наверное, и сам уже не помнил. У него была жена-голландка, и до конца 80-х он вел дела в Голландии. Там он владел двумя казино, посещаемых публикой международного полета, - от брата Боба Челлино, основателя игорных домов Лас-Вегаса, до славянских мафиозных главарей, осевших в Майами. И еще, несколькими десятками страниц выше: "документы комиссии по борьбе с мафией 2006 года свидетельствуют, что клан Казалези поставлял наркотики палермским кланам. Союз с нигерийскими и албанскими группировками позволил ему сократить непосредственные расходы на перевозку и сбыт. Кроме того, соглашения с нигерийскими кланами Лагоса и Бенина, союзнические отношения с мафиозными семьями Приштины и Тираны, соглашения с львовскими и киевскими мафиози позволили также клану Казалези избавиться от преступной деятельности самого низшего уровня. В то же время Казалези пользовались преимуществом при инвестициях в восточноевропейские страны и при приобретении коки у международных поставщиков, базирующихся в Нигерии".

Пугающая география интересов и коррупции ("...предприниматели. Члены казертинской каморры называли себя только так. Просто предприниматели"), активность, охватывающая по меньшей мере четыре континента и в которой переплетаются преступления, спекуляция и отмывание денег. Трудно сказать, можно ли считать задачей литературы вызывать негодование злоупотреблениями, пробуждать наши гражданские добродетели или хотя бы напомнить этим ребятам о чувстве собственного достоинства. Одно можно сказать наверняка: в данном случае она помогает понимать сложные явления, отталкиваясь от частных ситуаций. От Неаполя до отдаленных краев мира. Все это - архипелаг Гоморра. Рассказывая о мотивах, побудивших молодого парня ввязаться в такую опасную историю, Роберто часто ссылается на нравственный урок, преподанный русским диссидентом Варламом Шаламовым, который прожил семнадцать лет среди ужасов ГУЛАГа и описал их в "Колымских рассказах". "Я имею в виду его высказывание, которое всегда меня поражало: писатель должен обладать авторитетом подлинности. Это утверждение, к которому многие, от Набокова до Филиппа Рота, отнеслись бы с презрением, но я с ним согласен", - говорит Роберто в одном из своих интервью итальянской газете La Stampa.
Между прочим, судьба "Гоморры", нагнавшей страх на ту самую власть, которая, как нам кажется, вообще не интересуется книгами, свидетельствует о новых потенциальных возможностях слова. Такие возможности просто ждут случая, чтобы реализоваться".
"Моемупоколениюнезачемпланировать будущее, а нужно понять настоящее: измерить, отобразить, - продолжает Роберто.Думаю, разница между нашим и предыдущим поколением заключается в том, что предыдущее поколение столкнулось с крахом идеологии, с ситуацией, когда ты можешь быть уверен только в том, что рассказываешь о себе и собственном брюхе. То есть писатель вынужденно становился эгоцентриком. Не хочу сказать ничего плохого о таком типе писательской деятельности, но он очень далек от моих принципов. Мне вспоминается в качестве примера подлинной литературы сцена из романа Нормана Мейлера "Бой", где описывается финал боксерского поединка между Мохаммедом Али и Джорджем Форманом. Мейлер рассказывает не просто о двух боксерах на ринге, он рассказывает о целом мире, разделенном этим рингом на две враждебные партии. С одной стороны, человек, в свое время отказавшийся воевать во Вьетнаме, с другой - спортсмен совершенно иного склада, прилетевший в Африку в сопровождении пастора, который был тогда агентом полиции. Мейлор - настоящий писатель, так как умеет сказать нечто большее, а не только то, о чем ведет речь, и он всегда погружен в реальность - каждой своей клеточкой".

Через пять дней после объявления о готовившемся покушении шесть нобелевских лауреатов, в том числе драматург Дарио Фо и 99-летняя нейробиолог Рита Леви-Монтальчини (а также Михаил Горбачев), подписали прошение о предоставлении Савьяно государственной защиты. К этому прошению присоединилось более чем двести пятьдесят тысяч человек. Диссонансом прозвучал голос одного человека. Этот человек - Роберто Марони, министр внутренних дел Италии. "Никто не спорит, - заявил он, - что Савьяно вносит свой вклад в борьбу с каморрой. Но эта борьба осуществляется ежедневно, в ходе спецопераций и расследований. Я бы не хотел, чтобы роль государства сводилась к защите одной конкретной личности". Уточнение, которое многим пришлось по вкусу. Действительно, существуют скромные герои, борцы с мафией, о существовании которых широкая общественность и не догадывается.
Многим же другим это замечание показалось справедливым, но не обязательным. Это совсем разные вещи, говорили они, одно не противоречит другому. Марони тут же скорректировал свои слова. "Меня неправильно поняли насчет Савьяно! Я хотел поддержать его, сказать, что государство всегда рядом и готово предоставить ему максимальную возможную защиту. Но еще я хотел подчеркнуть, что не он один несет крест борьбы с преступностью". Под влиянием Роберто итальянская литература тоже изменилась неузнаваемо. Полки книжных магазинов прогибаются под тяжестью многих десятков книг-репортажей, книг-расследований. Следует ли за это ругать "Гоморру"? Или благодарить?

Такие вещи раскручивают экономику региона в целом - если явление происходит, к примеру, в Киеве, то параллельно возрастает доставка пиццы Киев и подобные полезные сервисы.

"Я хочу писать, писать и писать. Это моя страсть и мой ответ угрозам. Но для того, чтобы писать, я должен запускать руки по локоть в реальную жизнь, утопать в ней, чувствовать ее запах и ее вонь. И мне приходится, как в стерильной барокамере, жить в казарме карабинеров. Сегодня здесь, завтра - за двести километров отсюда. Меня перевозят, как чемодан, с место на место - куда, я и сам не знаю. В этом постоянном многолетнем бегстве, постоянных заботах о безопасности я не могу спокойно подумать, сосредоточиться, просто решить, что мне делать. Порой я говорю сам себе: "Верните мне мою жизнь!" Я повторяю это про себя, раз за разом".

Густой замес романа с репортажем, и это недвусмысленный сигнал о необходимости немедленно - и решительно - реагировать. Когда писатель задумывает фильм ужасов по мотивам своего сафари в реальности, остаемся ли мы безучастны? Превращаемся ли в вуайеристов? Или начинаем завидовать? Насколько это морально? Или порнографично? Может, то и другое вместе? Или это просто познавательно?" И утверждает: "Когда я буду вспоминать фильм Маттео Гарроне (снятый по книге "Гоморра"), то я не буду возмущаться темными делишками клана Казалези или сочувствовать неприятностям Савьяно, как делаем мы все сейчас, вспоминая книгу. Нет. Я вспомню яркий, залитый солнцем кадр, в котором полуголые ребята с авто матами в руках плещутся в воде. Это то, о чем хлопочет любое произведение искусства: сделать так, чтобы его содержание действовало на нас здесь и сейчас. Но кроме "сейчас" всегда существует "завтра", а в идеале - "всегда". Выражено ли это содержание с достаточной силой, чтобы воздействовать на нас всегда?" В фильме Гарроне, как бы гордо ни развевался итальянский триколор на премьере на Голливудском бульваре в Лос-Анджелесе, не хватает одного компонента бестселлера Савьяно глобальности. Объектив кинокамеры привязан к точному месту действия,к конкретной ситуации, в то время как Савьяно всегда призывал не совершать ошибку, принижая степень "интернационализации" каморры. Всесилие каморры отнюдь не местного значения; оно глобально. Ее разветвленные интересы, пронизывающие, как нервные окончания, все сферы бизнеса, распространяются далеко за пределы прекрасной Италии. "То, что беспокоит меня, - заявляет Савьяно, - беспокоит также жителей Лондона, Берлина и Гонконга". И в этой международной паутине Неаполь выступает в роли "грибницы", узла, из которого расходится подземная сеть темных делишек". "В экономике есть низ и верх, - говорит один из героев "Гоморры". - Мы вошли снизу, а вышли сверху". Законные средства направляются на достижение незаконных целей. И наоборот. Отсюда солидность коммерческих интересов кланов и неудержимость, с которой они распространяются.